Написал статью: Opanasenko
Секреты древних знаков
Киммерийские памятники Крыма еще мало изучены. Вероятно, и у киммерийцев были различные изображения символического характера. Известны же пока в Крыму лишь резные изображения солнца на костяных изделиях, найденных в киммерийском погребении VII в. до н. э. у села Зольное близ Симферополя.
О символических изображениях тавров мы знаем больше. Так, возле Гаспры тавро-скифская археологическая экспедиция раскопала каменный ящик VI—V вв. до н. э., стенки которого были украшены черно-красной «геометрической» росписью. Известны и более древние «шедевры», например изображение человеческого лица на горшке IX—VIII вв. до н. э. из раскопок таврского поселения на горе Уч-Баш вблизи Инкермана.
Недавно в одной из пещер на западных отрогах горы Северная Демерджи* открыты высеченный на скале крест и примитивное рельефное изображение человеческого лица. Экспедиция Института археологии АН УССР установила, что в пещере находилось святилище VII—VI вв. до н. э.
Особый интерес представляют две деревянные палочки с фигурными выступами в верхней части, обнаруженные в аналогичном пещерном святилище Ени-Сала II на одном из западных отрогов Долгоруковского нагорья, невдалеке от Симферополя. Как предполагают некоторые исследователи древнего Крыма, в этих изделиях следует видеть схематизированные изображения людей и животных. Не менее схематичны антропоморфные надгробные памятники тавров, найденные в горном Крыму. Для них подбирались камни, естественная форма которых напоминала бы голову и торс человека.
Скифы, культура которых стояла на более высокой ступени развития, высекали из камня настоящие фигуры воинов, одетых в кафтан или панцирь. Как правило, на широком поясе изображен горит (футляр для лука и стрел) и короткий меч; в правой руке — ритон (сосуд в виде рога). Подобные фигуры скифских воинов встречаются в степном Крыму.
Этими памятниками, однако, далеко не исчерпывается все то, что принесли с собой на крымскую землю скифы. Скифские художники любили изображать различных зверей и птиц, нередко самых причудливых и необычных, созданных фантазией человека. На поделках из кости и бронзы, золота и серебра скифы стремились как можно выразительнее запечатлеть образ животного, передать быстроту его бега, силу, свирепость. Характерные детали особенно занимали скифа-художника и выписывались им с исключительной тщательностью и реализмом.
Встречаются в скифском искусстве и сцены борьбы мифических и реальных животных. А в иных случаях вместо целого животного символически изображалась часть его: копыто, клюв, глаз, голова, коготь... Изображения, выполненные в этом стиле (уже давно прозванном учеными метким словом «звериный»), археологи находят в Крыму, чаще всего на территории Керченского полуострова и в степных районах Присивашья1. В погребении на горе Темир вблизи Керчи найдены самые древние в Европе образцы скифского «звериного», стиля — головки грифонов, сделанные из кости, а в знаменитом кургане Куль-Оба, тоже в окрестностях Керчи, — родственные по стилю изделия из золота (8).
Какое значение имели для скифов изображения зверей? Где кроются корни этого стиля?
Рис. 8. Скифский золотой олень из кургана Куль-Оба близ Керчи.
Возможно, изображения тех или иных животных или их частей были своеобразными родовыми знаками скифов, по представлениям которых каждый род произошел от какого-либо животного — прародителя, именуемого тотемом2. К этому пришли многие ученые различных стран. Звериные мотивы в искусстве начинают вырождаться еще до нашей эры, постепенно отходя на второй план и в значительной мере утрачивая свой первоначальный, тотемистический смысл. С приходом же в Причерноморье сарматских племен первое место в ряду символических изображений занимают сарматские знаки, широко распространившиеся не только в Крыму, но и на огромных пространствах юго-восточной Европы (I, 21—87, 89—120; II, 121, 123—240)3.
Особенно большое количество знаков появилось в первые века нашей эры, одновременно с разложением родоплеменных отношений, выделением из рода семьи и сосредоточением богатств в руках отдельных лиц. Их ставят на различных ремесленных изделиях и бытовых предметах, на надгробных памятниках и каменных плитах, на скалах и монетах4. Самым же удивительным оказалось то, что, несмотря на большой схематизм и геометричность форм, сарматские знаки обязаны своим происхождением тем же представлениям глубокой древности, которые породили «звериный» стиль, — представлениям о животных как прародителях человека. Разобраться в механизме возникновения сарматских знаков из реалистических изображений животных помогают этнографические данные.
Возьмем, к примеру, угров с Оби5. Советский этнограф В.Н. Чернецов рассказывает, что вогул из деревни Ляпина Петр Кукин принадлежал к роду, тотемом («прародителем») которого считался филин. Поскольку род Кукина отделился в свое время от основного рода, его родовым знаком стало не схематическое изображение целой птицы, а только части ее — лапы. Когда же из рода выделился сам Кукин со своей семьей, он, считавшийся из-за сиротства сыном своего рода, оставил по традиции в своем личном знаке ту же лапу филина, изображавшуюся в виде трех маленьких линий, соединенных под равными углами в одной точке. Младший брат Кукина для отличия прибавил к знаку отросток вверху, в том месте, где линии соединялись в одной точке. В другой же линии Кукиных одна из боковых черточек вообще исчезает, и хотя они еще осознают свою принадлежность к роду «филина», однако новый знак, в силу большего сходства со стрелой, нежели с лапой птицы, получает название «стрела».
Это — классический пример исчезновения тотемного названия и появления индивидуальных условных знаков и названий, взятых из обыденной жизни. А еще со временем, как свидетельствуют этнографические примеры, прототипами подобных знаков становятся изображения предметов быта. Тотемистическая же основа их совершенно забывается.
Хотя сарматские знаки по своему значению были сперва родовыми, семейными, а в первые века нашей эры сделались преимущественно личными знаками, смысловой оттенок, который они обретали в каждом отдельном случае, зависел, возможно, и от того, где и с какой целью их ставили. Они, например, могли, использоваться и с культово-магической целью, и как знаки собственности, и для передачи каких-либо сведений (в пределах племени, знающего их смысл).
Сравнительно недавнее прошлое сохранило любопытнейший документ, написанный первобытными родовыми знаками, — коллективное прошение семи племен американских индейцев Конгрессу США на предмет разрешения рыбной ловли в четырех небольших озерах6. Индейцы в своем прошении нарисовали шесть различных животных и одно мифическое существо. Так они обозначили, от кого исходит их совместное обращение к властям. Рядом с изображениями тотемов — четыре кружка, символизирующих озера и соединенных линией. На каждой из фигур тотемов индейцы нарисовали глаза и сердца, тоже соединив их линиями — в знак своего полнейшего единства. Из глаз тотема по имени Ошканабис (журавль), который представлял самое сильное и многочисленное племя, возглавлявшее союз всех семи племен, исходило еще две линии: одна вела к озерам — объекту их общей просьбы, другая — к Конгрессу...
Еще до революции ученые и любители-археологи обратили внимание на насыщенность долины реки Карасу различными археологическими памятниками. В наши дни особое внимание привлекли две пещеры в отвесных скалах вблизи Белогорска, на стенах которых исследователи обнаружили загадочные знаки. В одной из них (Ак-Кая I) знаки были нанесены вдоль левой стены (9). Исследование показало, что они относятся к кругу сарматских. Сарматскими оказались и некоторые знаки на стене другой пещеры — Ак-Кая II. По этнографическим данным, подобные знаки часто наносились на стенах жилищ или хозяйственных построек с целью указать их хозяев. В данном случае это наиболее вероятно: ведь знаки в пещерах Ак-Кая нанесены явно в разное время, разными людьми, разными резцами; а то, что пещеры были использованы под жилье или с хозяйственной целью, подтверждается и наличием перед ними культурного слоя с керамикой, а также высеченными в камерах уступами и балочными гнездами. Некоторые знаки пещеры Ак-Кая II, близкие по своему начертанию, свидетельствуют о заселении ее на протяжении длительного времени представителями одной семьи или рода.
Рис. 9. Сарматские знаки на стене пещеры Ак-Кая I (Белогорск).
Большое количество различных знаков археологам удалось обнаружить и на потолке пещеры Чокурча, расположенной в обрывах известняковых скал левого берега реки Малый Салгир (ныне в черте Симферополя)7. Некоторые из них, возможно, тоже принадлежат к кругу сарматских. Там же имеются геометризованные изображения людей (10) и животных.
Рис. 10. Наскальные резные изображения на плафоне пещеры Чокурча (Симферополь).
Интересно, что подобные изображения найдены археологами и на штукатурке здания с фресками, открытого в северной части Неаполиса (Неаполя скифского) — столицы позднескифского государства (II)8. Стены помещения, довольно большого по тем временам (19×19 м), сохранились на высоту 60—75 см. Штукатурка, уцелевшая на остатках стен, расписана черной, белой, коричневой и красной красками. По штукатурке нацарапаны каким-то острым орудием различные изображения (так называемые граффити). Они помещены на высоте 40—45 см над полом. Разными резцами и в разное время здесь изображены: человеческие фигуры, типичные сарматские знаки, простые и более сложные геометрические фигуры, животные (в основном — лошади) и их отдельные части, скифский сапог, пятиконечная звезда, окно, какое-то подвижное сооружение на колесах и т. д.
Ак-Кая. Пещеры с сарматскими знаками.
Что же представляло собой здание с фресками? В чем заключался смысл изображений на его стенах?
Существует мнение, согласно которому здание служило для свершения каких-либо магических действий; сами же изображения выражают якобы культовые представления9. Реконструкция росписи этого здания позволяет предположить, что она была выполнена приглашенными в Неаполис боспорскими мастерами. Изображения же были нанесены позднее по сухой штукатурке, причем наносились они, судя по их характеру, не одним лицом и как бы наспех, украдкой.
Существовало это здание во второй половине II начале III вв. н. э. Ранняя дата определяется стилем фрески, поздняя — перекрывающими разрушенное здание обломками позднеримских амфор начала III в. н. э. Сведения эти (а больше ничего мы не знаем) свидетельствуют лишь о том, что в здании бывали разные люди и что оно имело какое-то общественное назначение. Что касается самого сочетания условных сарматских знаков с примитивными рисунками животных и различных предметов быта того времени, то не говорит ли сам факт такого сочетания о том, что последние тоже являются своеобразными родовыми или личными знаками? Ведь графические знаки окончательно абстрагированного условного характера формируются лишь в развитом классовом обществе. А там, где еще не закончился процесс разложения родового строя, существуют наряду со знаками типа сарматских и знаки-рисунки.
Так, индейцы Америки употребляли, помимо знаков, близких к сарматским, и рисунки, весьма условные, но еще сохранившие названия: медведь, акула, зимородок, черепаха, журавль и т. д. Повсеместно встречаются среди знаков переходного периода и изображения различных предметов быта. Такое же явление можно встретить у обских угров, юкагиров, тюркоязычных народов Сибири, туземцев Австралии, негров Африки10.
Дошедшие до нас сарматские знаки свидетельствуют о процессе разложения родовых отношений, когда приобретают первенствующее значение и фетишизируются предметы родового быта, от которых зависит благополучие кочевника. Теряются названия родов по именам животных-предков, а с ними — и родовые знаки, изображающие животное. Появляется множество других знаков-схем — изображений орудий труда или других предметов. Как отзвуки прошлого, долго держатся лишь знаки-изображения тех животных (главным образом, лошадей), которые продолжают играть большую роль в жизни кочевников. Со временем многие из них до неузнаваемости абстрагируются, т. е. перестают быть изображениями и служат лишь признаком принадлежности предмета определенному лицу.
Изображения на известняковой плите, найденной в Керчи (12), свидетельствуют о великом многообразии подобных символов у сарматских племен. Эта плита, высотой 161, шириной 92 и толщиной 25 см, представляет собой поистине энциклопедическое собрание сарматских знаков Крыма.
Зачем же понадобилось сарматам, этим грозным бородатым людям, никогда не расстававшимся с оружием, — так описал их очевидец — римский поэт Овидий11, — тратить время на составление такого «сборника»?
Попытки ответить на вопрос сводятся в основном к тому, что знаки были нанесены на плиту с какой-то культово-магической целью. Однако некоторые специалисты, на основе этнографических примеров и других материалов, высказывали мысль о том, что подобные «сборники» знаков составлялись и с чисто практическими намерениями: например, для обозначения лиц, проживающих в данном поселении или городище (своего рода домовая книга). В этом случае все знаки наносились на специальные предметы, сохранявшиеся у представителей местной власти, либо высекались на каменных плитах, вмурованных в стены или ворота городищ. Если же они обозначали принадлежность пастбищ и водопоев, то их высекали на скалах или крупных камнях вблизи источников воды.
Последняя точка зрения подтверждается бесчисленными примерами из жизни многих народов разных времен: сирийских кочевников и кабардинцев, русских крестьян и национальных меньшинств Севера, австралийцев и индейцев Америки, негров Африки, жителей Новой Зеландии и Формозы и т. д.12. При этом, какую бы конкретную роль ни играли знаки, в зависимости от того, где, с какой целью и на каком предмете их ставили, они всегда оставались родовыми, семейными и личными символами.
Рис. 11. Граффити на штукатурке одной из построек Неаполиса (Симферополь).
Рис. 12. Известняковая плита с сарматскими знаками из Керчи.
В 1964 г. экскаваторщик В.Д. Полюбиев нашел в ракушечном песке одного из карьеров Арабатской стрелки известняковую антропоморфную стелу высотой в полтора метра, которая донесла до наших дней классический пример использования знака для обозначения имени владельца (13). Едва наметив на стеле изображение глаз, носа и рта, древний мастер аккуратно нанес на нее изображение знака. Этот знак принадлежал, безусловно, знатному сармату, и сама стела венчала некогда курган с его погребением.
Судя по тому, что такой знак встречается на нескольких памятниках Северного Причерноморья с конца II в. н. э., можно предположить, что владелец его был одним из вождей аланов, которые, объединившись в это время в племенной союз, заняли господствующее положение среди сарматских племен и соседних народов. «Высокие, рослые, красивые, светловолосые», как писал о них известный римский историк Аммиан Марцеллин (IV в. н. э.), аланы были, говоря его же словами, «страшны сдержанно-грозным взглядом своих глаз, подвижны благодаря легкости вооружения...»
О том, какое важное место в истории Причерноморья конца II — начала III в. н. э. занимали аланы, говорит плита с надписью и изображением знака одного из боспорских царей13. Плита с древнегреческой надписью 208 г. была прикреплена к стене какой-то важной общественной постройки, созданной, как гласит текст этой надписи, попечением главного аланского переводчика Герака...
Выше мы упомянули о царских знаках Боспора, точнее об одном из них — начала III в. н. э. Известный исследователь древностей Боспора В.В. Шкорпил, опираясь на датировку тех древних вещей, которым сопутствуют подобные знаки, отнес большинство последних к I—III вв. н. э. По более точным современным данным, эти знаки были распространены и в IV в. — вплоть до гибели Боспорского царства под натиском гуннов. О том, как удалось раскрыть загадку этих знаков, их древнюю сущность, происхождение и смысл, речь пойдет в следующей главе.
Рис. 13. Антропоморфная стела с сарматским знаком с Арабатской стрелки.
По материалам: http://www.krimoved-library.ru
ВВЕРХ
|
